Мальчишник

Долговязый интеллигентный Томи женится на маленькой аристократке Каролин. По сему поводу муж мой в субботу вернулся в два часа ночи с мальчишника.
Не успел переступить порог, как стал названивать питерскому другу, который почему-то не спал, и они минут 20 обсуждали новый стокгольмский аттракцион- сауну на корабле в самом центре столицы. К моему мужу подходят слова нашего соседа по даче Эдуарда Григорьевича, у которого все время гости- от писателя Юза Алешковского с супругой до всей солнцевской группировки: "Я без друзей как без пиздюлей".
Начало мальчшника запланировано было на 9 утра, когда двое в масках вбеждали в дом к "ничего не подозревающему" Томи и выкрали его у невесты.
В 10 утра компания их 20 сорокалетних подростков распостраняла листовки возле центрального дома культуры, призывая народ подписать декларацию об объединении Финляндии и Швеции и проголосовать за несуществующую финско-шведскую народную партию, программу которой мой муж старательно сочинял накануне до глубокой ночи.
В полдень все отпавились на конные соревнования, на которых Томи получил первый приз, ловко управившись с коляской, запряженной шустрой пони. В прошлом году на мальчишник, утроенный в честь моего мужа, примерно тот же народ проводил соревнования на гоночных машинах.
После обеда по плану была сауна, где на Томи надели шляпу с красной мочалкой вместо пера. Там же была организрована "пиво и спрайт-пауза", плавно перешедшая в дискотеку. Муж мой утверждает, что он не танцевал, ни на кого не смотрел, а весь вечер проговорил с таким же пьяным, как и он, единственным их всех неженатым страшноватым на вид Йорданом, который жаловался на одиночество и делился трудностями на пути к семейной жизни-предмету его мечтаний. На утро муж сказал по-английски: "I love you so much. I don`t know why" и показал язык Анне, угрюмо взирающей на него из своего бэби-ситтинга...

Странное чувство - сидеть за школьной партой в классной комнате некой шведской коммуны, качать одной рукой коляску, рассказывать про свое перестроечное детство строгой старой учительнице в очках и рассуждать о достоинствах писателя Ле Клезио на шведском, делая тысячи ошибок, но все же... Сдала экзамен повышеной сложности. Ледяная горка затейливого языка наполовину взята...

Экзамены.

Всю неделю муж мне звонил из Ниццы, радостно убеждая , что скучает. Однако лукавил: город располагает к празднику, приятным знакомствам, устрицам и холодному вину. У нас же похолодало. Северный ветер сносит в сторону коляску, с которой я шустро передвигаюсь по автобусам, поездам, торговым центрам, благо везде есть лифты, удобные лестницы и детские комнаты. Правда, в школе, где мне пришлось сдавать выпускные экзамены по шведскому, всех этих удобств нет. Есть только такие же как я иммигранты. В среду на подходе к школе Анна подозрительно зашевелилась, и я поняла, что будет весело. Вся пестрая компания моих «камрадов» встретила нас участливо. Черная Патрисия расцеловала меня, но была печальна: ее мужа, футболиста, вот уже два месяца держат в запасных, отчего он стал злой, да и у нее- солнечной- проблемы со здоровьем, оттого она, оказывается, и не отвечала на звонки. Ведь она – «Патрисия, которая все проблемы переживает одна»!
Нас рассадили в огромной аудитории и, кроме нашей группы, явилось еще человек сорок странного арабского и негритянского народу. С такими надо построже, так что учителя потребовали сдать сотовые телефоны и сумки, словно это бы им помогло прочитать статью. Однако торжественность момента была нарушена: Аннушка громко запыхтела, а потом и заплакала... Я заметалась, мне пошли навстречу, помятуя километровые метафоричные сочинения с миллионом ошибок, и пересадили в отдельную комнату. Анна успокоилась и заболтала ногами, а я - от страха - за 10 минут прочитала статью про детский сад и за 5 ответила на несколько вопросов, то есть использовала 15 минут из положенных 2 часов. Спасибо многолетней практике работы с любым текстом. В промежутке между экзаменами успели сбегать на «мама-группу», где новоявленные шведские мамочки тренировались делать массаж на своих малышах и смотрели фильм про питание. Во время фильма Анна уснула и, слава Господу, проспала аудирование, которое составляло вторую часть экзамена. Мы должны были прослушать диалог мамы с 15-летним сыном и опять же ответить на вопросы. Мать говорит сыну: «Ты должен вернуться домой в 8, у тебя уроки». А сын отвечает: «В 15 лет никто так рано домой не приходит». Вопрос: «Когда Оскар должен прийти домой?». Сидящая сзади женщина,укутанная в платок, постучала мне по спине и робко спросила: «Когда?»
Чем лучше становится мой шведский, тем труднее отвечать на письма канадскому другу из университета Квебека и смотреть английские фильмы. Даже на русском я стала писать как-то однообразно. Ичезает образность, глубина. Запоминание бесконечного потока слов блокирует мозг. Однако приходится делать приоритеты,а за семейное счастье платить потерей языковой самобытности и дорогих сердцу связей.

Скансон

В прошедшие выходные выбрались в Скансон – огромный парк в центре Стокгольма со сказочным названием, зоопарком под открытым небом, смотровыми площадками, с которых отрываются виды шведской столицы, неповторимой в своей неброской красоте. Муж не предупредил, куда едем, и я весь день зачарованно проходила в лаковых туфлях, собирая пыль с тропинок, ведущих в оранжереи и разглядывая медведей, лосей, павлинов и тюленей. Мой ребенок смотрел сны, однако детям постарше там раздолье: они кормят с рук белок, едят гамбургеры и прячутся от родителей в деревянных домиках, оставшихся после переселенцев, бежавших из Швеции на другой материк в 19 столетии. Эти домики напоминают музей деревянного зодчества в Костроме, а в сочетании с березами и приглушенными тонами всегда облачного неба пробуждают ностальгические чувства. Однако печаль моя светла. В самом воздухе, в атмосфере Скансона носится дыхание старушки Европы - спокойной и умеренно веселой в своем благополучии. Я поняла, что мне уютно в этом обихоженном пространстве, что я сопричастна к неспешному и здоровому ритму, что очень все же люблю гул иностранной речи, культуру общения, присущую продавцам жареной картошки, детям и даже животным-опрятным в своих искусственно взрощенных владениях. Муж мой – в кожаной куртке, рваных джинсах и с камерой наперевес , похожий на американского журналиста, – европеец до мозга костей и вряд ли способен пережить острое чувство радости от окружающего психологического и бытового комфорта... Ведь он не догадывается, что может быть иначе... Скансон – зеленый остров в океане города - не противоречит Стокгольму, но явлется его продолжением, органичной частью. Ведь город живет в том же плавном и успокавающем ритме, оставляющем ощущение тишины...