День, проведенный в Golden Sity - словно кадры из старого любимого кино, словно несколько мгновений вернувшегося вдруг детства. Золотой город - старая часть Йоханесбурга, место, где во времена Она добывалось золото, а потом выстраивались красивые домики белыми потомками европейских завоевателей. Окрашенные в нежные розовые и сиреневые тона, эти домики стали теперь или музеями, куда можно свободно зайти и посмотреть на незатейливый, но добротный быт предков, или уютными лавочками, прилавки которых усыпаны дешевыми, изумительно изящными украшениями, яркими сумками, настенными масками, солнечными масляными картинами и всяческими африканскими безделушками, вроде поющих шариков на радость Анне. Она, накатавшись на колесе обозрения, каруселях и поезде, уснула под барабанные ритмы народных танцев у папы на руках. Пока они, усталые, сидели под пальмовым деревом, я сходила к мадам Озе, которая предсказала мне долгую и счастливую судьбу. Ведь счастье-то не вне, а внутри тебя, так что только и остается как открыть свое сердце тому, что вокруг и рядом с тобой. Я хотела знать подробности будущего, но она настаивала на том, то мое будущее- в моем настощем, что не нужно печалиться и тревожиться, а лишь любить, больше любить...

27 и 30: вся правда о возрасте...

Место, гордо именуемое Sun Sity (город солнца, понятно) на поверку оказалось необъятным подземным торговым комплексом с искусственными водопадами, игрушечными тиграми и плюшевыми львами, украшающими бесчисленные рыбные и мясные рестораны. Игральные автоматы, рождественские елки и блестящие серебряные шары на потолке создают веселенькую иллюминацию, освещающую довольно темный прохладный Sun Sity. Непобедимый дух папье-маше витает и в открытой части города солнца. Воды огромного бассейна, очень похожего на настоящий залив, омывают песчаные берега, лишь напоминающие золотые греческие пляжи. Волны, искусственно создаваемые тяжелыми струями, вырывающимися из встроенных в живописную скалу львиных масок, качают обезумевших от восторга и толпящихся в скученном пространстве взрослых детей (в том числе, и меня). Пальмы, правда, настоящие, как и вся густая богатая растительнсть, но все же этот яркий и забавный день на солнечном побережье солнечного города оставляет то же чувство усталости, что и ночное Монте Казино, усталости от безветренности пластикового мира удовольствия. Так неожиданно: Африка с ее бескрайними горизонтами, синими горами, дикими водопадами и теплыми ветрами дарит так много искуственно взращенных радостей по двойной цене.

Нелегкое это дело-охотиться на львов: отдыхаем...

Расовые противоречия...

На проезжей части прямо между узкими полосами застыл человек. Сквозь густую белую пудру проглядывает черная кожа, нелепо контрастируя с огромным розовым париком. Он словно остановился на мнгновение и, кажется, вот-вот рванет дальше. Мы успели встреться с тиграми и львами, неспеша пообедать, заскочить в магазин, посмотреть окрестности и вернуться той же дорогой: мужчина прдолжал бежать на прежнем месте. Какая сила воли, какая выносливость, какая энергия жизни, направленная в абсурдное русло. Ведь мало кто решается открывать окна машин на перекрестках и кидать монеты в маленькую кружку. Для меня этот клоун - обобщенный образ черного человека, словно принадлежащего к другой, нежели белые, планете. В них столько силы, иногда очень агрессивной и столько покорности обстоятельствам, нужде... Их стиль жизни, их одежда, их движения- это сама свобода, непринужденное нахальство. Их образ мыслей - это мир, разделенный на белое и черное, неискорененное падением апартеида рабство. Я смотрю как они работают: неспешно, в развалочку, но весь день, без остановки - красят, таскают мешки, полют травку. Никто так органично не смотрится за физическим трудом как черный человек, словно созданный для этого природой. Иногда они расслабляются: боксируют друг друга и закручивают руки друг другу по дороге за очередным мешком песка. В этих шутливых драках - львиная грация, звериная мощь, не способная созидать или по-настоящему бороться за свою независимость, за свое "я". В них так и сталась эта покорность и благоговение перед белым человеком. Благоговение, перерастающее в ненависть и насилие.

Пластиковый город...

Почти каждый вечер мы выезжаем в свет - в буквальном смысле слова. Из вечерних мало освещенных, тящих опасность улиц ныряем в "игрушечнй город" Монте - Казино. Город, где все аккуратные улицы, маленькие кафе и кофейни, дорогие магазинчики и салоны красоты залиты неестественно-яркими рождественскими огнями. За ширмами, расположенными прямо на улицах, предлагается тайский массаж, всюду поют свои джазовые мелодии белые и черные подражатели Луи, три юные негритянки-снегурки раздают липкие сладости из корзинок. Все эти забавы создают праздничное настроение, но лишь на время: постепенно начинает пробегать озноб от непривычно-прохладного воздуха и хочется почувствовать теплый ветер: небо в Монте - Казино - искусственное, облака в светлой половине города и звезды в темной половине - оптический эффект, папье-маше... Это искусственное небо охватывает километровые узкие улочки и площади, создающие иллюзию старого города, в котором немудрено заблудиться. Но заблудиться в Монте-Казино невозможно - все дороги ведут к огромной розовой елке, отдаленно напомнающей рождественскую. Пластмассовые и матерчатые шары - словно насмешка над новогодней сказкой. Постепенно небо, не знающее дождей и самолетов, начинает утомлять, забирать силы, радость превращается в пластик, и мы спешим на пустынные улицы реального города, чтобы впитать энергию черного неба, в котором неожиданно- прекрасно и страшно мерцает сухая молния, садимся в машину и едем домой- в своей безопасный тюремный рай...

Чернокожий шофер увозит моего мужа с утра на работу, и мы с Анной какое-то время остаемся дома до прихода необъятной домработницы Сары, с которой у малыша прекрасные отношения на равных: женщина очень умело имитирует гиппопотама, а моя девочка ей подыгрывает - хохочет, что есть мочи и в свою очередь изображает лошадку. Так они и переговариваются каждый день минут 15: иа-иа-иа. Потом мы уходим купаться в бассейне, и Анна носится голышом по лужайке, заботливо подстриженной черными садовниками, тоже набивающимися кокетливому ребенку в друзья. Она окончательно запуталась в языках, говорит всем "бай-бай"и машет рукой, даже если мы никуда не уходим. Возвращаясь домой, где аккуратная Сара уже перемыла всю посуду, разобрала все игрушки и даже умудрилась перестирать и разложить по полочкам нашу одежду, мы едим на балконе арбуз. Мой взгляд случайно падает вниз и встречает слегка виноватый взгляд чернокожего юноши в спецодежде с задорными косичками в голове. Он тут же отворачивается и продолжает небрежно мести дорожку. Ему тоже нравится Анна, а она внимательно смотрит на его работу с балкона и бросает исподтишка маленькие кубики. Чувствую себя белой плантатершей, не знающей куда приложить нерастраченные силы. Мир, в котором созданы все условия для отдыха, был бы раем, если бы не железный занавес, милосердно увитый розами, если бы не эта стена, за которой-ад.

Поехали с нашими знакомыми из Бангладеша (маленькой милой семейной парой и шустрой трехлетней Таишей) в продуктовый магазин, расположенный в "безопасном" месте. В спешке скупив нужную и ненужную еду (в ЮАР все магазины, в том числе продуктовые, закрываются в 18.00), мы с Анной вышли полюбоваться летящими в закатном небе белыми самолетами. Пока мы разглядывали месяц со звездами, мой муж, привыкший смотреть по сторонам, заприметил толпящуюся недалеко от магазина кучку черных людей, глазеющих на две превратившиеся в горы железа когда-то спортивные машины. Мальчик, помогавший нам паковать и складывать пакеты, спокойно объяснил, что вчера тут была бандитская перестрелка, одного ранило, остальных забрали в полицейский участок. В общем, дело житейское. Африка... Это мягкий южный ветер, совершенная линия горизонта, диковинные желтые птицы, ароматы цветущих растений со сложными названиями и вечный страх за жизнь, запуганность сознания, привыкшего к ожиданию подвоха, опасности, случайной пули, уродливой смерти...

По дороге к месту, где нам предстояло жить, мы попали в многометровый пестрый кортеж мотоциклистов: у каждого (у кого-выглядывающая из рюкзаков, у кого-привязанная к сиденью) была яркая мягкая игрушка, в основном - медвежата, иногда очень даже зачительных размеров. В чем смысл акции мы, конечно, не знали, но в этих несущихся против горячего ветра взрослых детях, в этих уходящих в синие горы и дальше - в небо зеленящися просторах таилось для меня предвкушение необычного путешествия, исполненного природной легкости и свободы. Увы, предвкушение так и осталось предвкушением, иллюзией беспечной жаркой, дикой неугомонной Африки, которой и нет вовсе...

Африка - если не колючие проволоки, высокие заборы и шикарные коттетжи, то картонные домики в открытом поле. По дороге в парк Львов - местную достопримечательность и гордость - нам попалась пара таких поселений: с дистрофичными детьми, бродящими между огрызками, объедками, грязными тюфяками, дымящими кострами под палящим солнцем, старыми телефизорами и серыми матрасами вместо кроватей. Еще одна форма несвободы. замкнутый круг. Рабство бедноты.

Второй шок - колючая прволока и толстые стены - повсюду. Общественный транспорт отсутсвует в принципе. Люди группируются и живут в коттетжевых поселках, передвигаются исключительно на машинах, избегая смотреть в безжизненные глаза черных людей - попрошаек и аборигенов, предлагющих купить то лук вместе со стрелами, то солнечные очки, то поросячий хвостик. Вся Африка пронизана чувством несвободы, с которым постепенно свыкаешься и уж кажется, что по-друголму и нельзя...

Первый южноафриканский шок - колючая проволока над непроницаемо-толсто-высокой стеной нашей резервации. Машина должна преодолеть пропускной пункт: железную ограду и шлагбаум. Внутри резервации - много одинковых добротно отстроенных домиков, утопающих в синих цветах чеснока и отделенных друг от друга ровно подстриженными полянками, по которым чинно расхаживают какие-то необыкновенные птицы, похожие на пеликанов. Анна сразу освоила одну заветную дорожку - к бассейну и прилегающей к нему песочнице. Выбора, впрочем, особого не было: с утра шофер увозил мужа на работу, и мы томились ожиданием до самого вечера в пределах тюремного рая. За границами резервации подстерегали опасности - грабители, похитители детей, насильники и безумцы, попрошайки и вся пестрая и страшная Африка. Иногда в сумерках мы с Анной стояли на балконе и смотрели куда-то на огни большого криминального города, на синие горы, на бескончное глубокое небо, кажущееся теплым. Очень хотелось ветра, скорости, воздуха...