праздник середины лета...

На день шведского флага, 6 июля, я получила диплом полноправного гражданина королевства Швеции и символический сине-желтый флажок из рук председателя коммуны. Из 50 счастливчиков, пришедших на церемонию вручения грамот, я была единственным новоиспеченным гражданином, фамилия которого звучала по-шведски: Энг-фельт, лес-поле... Во всех других именах слышались отголоски африканской саваны и арабских рынков: мумба-юмба, ахмед-мухмед. И лица цветных шведских граждан казались темными - изнутри. Словно этот солнечный и почти что летний день, эти чистые голоса детского хора, этот бесплатный, но очень вкусный обед, совсем не касался некоторых из них. Ведь полученные паспорта и способность соединять слова в предложения еще не означают интеграции. И возможно ли вообще то состояние, когда ты из чужака превращаешься в "своего"? Или эта чужеродность - уже часть твоего "я"? То, с чем тебе навсегда придется смириться? Сквозь призму чужеродности ты будешь смотреть на это ясное небо,  на этих любящих кофе без молока людей... И твоя речь, окрашенная неизменным акцентом, будет всегда, во веки веков, контрастировать с правильными интонациями тех, кто с детства впитал мелодику языка...Драма? Жизнь...

Самое захватывающее чувство - оказаться в нужном месте в нужное время. Чувство, что твоя жизнь обретает правильное направление и ты делаешь то, что нужно делать именно сейчас, именно сегодня. После трех дней беготни, кофе-пауз, решения технических вопросов, напряженного слушания, впитывания, наблюдения, анализа и самоанализа - я вдруг обнаружила себя сидящей на банкете между очаровательным 80-летним шведским профессором из Амстердама и влюбленным в Ибсена и русскую живопись 30-летнего ученого из Мехико. У последнего были румяные щеки и курчавые волосы, он жаловался на сбежавшую от него немецкую жену и делился мечтами проехать вдоль всей России вплоть до Сибири, где в заповедных лесах, наверное, водятся сказочные красавицы... Переключаясь с амстердамского профессора, рассуждающего по поводу мотивов Стринберга в фильмах Бергмана, на мексиканского ученого,больше налегавшего на личные темы и цитировавшего Пушкина "Я вас любил" на испанском, я наблюдала за 23-летним Людвигом,тоже волонтером, все три дня сетовавшего на безделье и свою неэффективность. Его угораздило сесть напротив самого Роберта Уилсона - почетного гостя конференции, легендарного американского режиссера, которые 3 часа заливал в восхищенные зрительские уши правду о слове и жесте и о своих постановочных, странных, но по-своему прекрасных, спектаклях. Тот субботний вечер стал звездным часом Людвига, казавшегося смущенным и счастливым: он, наконец-то, осознал, зачем ему "все это было надо"... За окном бушевала стихия, творилось невероятное демоническое зрелище из бьющихся о причалы и корабли серые волны залива Мэлларэн, хлесткого ледяного дождя и отвратительного ноябрьского ветра. Погода была под стать драматизму Стринберга и шла вразрез с теплым настроением вечера, соединившего в себе изысканный юмор, хмель от выпитого шампанского и ту ауру интеллектуализма и словесной игры, которая свойственна людям, выбравшим стилем жизни искусство и литературу, этим дышащие, вне этот себя не видящие...