Крещение

18 июля крестили Анну именем Агнес в протестанской церкви, где прошлым августом нас с мужем венчали. То мама все гладила мой подвенечный наряд, то теперь - отделанное тонким шитьем детское платье, достающее по традиции до полу. Малышка в нем путалась, обмусолила по дороге весь красивый воротник и почти съела розовую ленточку, словно чувствуя неладное. В церковь мы вошли изрядно помятые и возбужденные. Муж мой был похож на партийного работника брежневских времен - в отрытом где-то сером костюме и сером галстуке, по всей вероятности, в цвет костюму. Со мной он по поводу выбора одежды никогда не советуется, а посему всегда остается собой страшно доволен. Зато крестный отец, Тони великолепный, отличился элегантностью, глубоким загаром и модельной стрижкой... Своей выразительной внешности Тони и сам не рад: огромное количество возможностей исключает окончательный выбор. Ни Мария, ни Лола, ни Лота- все как одна стареющие дамы с детьми - чем-то не устраивают уставшего от своей вечной свободы 44-лехнего мачо. Однако любитель блондинок и яхт вел себя с Анютой как яненок, страшась ее гнева и очень бережно с ней обращаясь. Поддерживая головку, донес до алтаря и спешно передал ее мне. А невеста наша вдруг запела противным голосом в унисон священнику - ухоженной женщине средних лет с абсолютно гладкими платиновыми волосами. Лена пела своим чистым голосом мелодичные псалмы, а я вся сосредоточилась на том, чтобы Анна не пустилась в плач, отдав на съедение мой палец. Однако когда священник предложила мне прочитать отрывок из Евангелия от Матвея по-русски, я перестала воспринимать все происходящее как мало касающийся меня спектакль. От собственного, срывающегося в тишине голоса, произносящего русские слова, прониклась вдруг я жалостью к моему несмышленышу, и скупая слеза меня пробила на удивление родственников другого малыша, которого крестили вместе с нами- двухмесячного Филиппа. Сам-то он проспал сном праведника всю церемонию, ни о чем не подозревая.
Кульминацией ритуала стал момент, когда Лена взяла ребенка на руки, трижды омыла головку водой из купели и высоко полняла над собой, творя молитву. В это время какая-то девочка, видимо, сестра Филиппа, легла на пол и начала делать гимнастику. Анна сразу и не поняла- плакать ей или смеяться - и состроила неопределенное лицо. Когда же оказалась у меня на руках, широко открыла рот и постаралась заглушить финальное песнопение.
Меня саму крестили, когда исполнилось мне 14 лет по моему собственному желанию и выбору. Крестил меня батюшка, любивший выпить и гульнуть, в маленькой деревенской церкви рядом с тур.базой , где я отдыхала с мамой. Помню, что все утро не ела масла, а потом вернулась в домик и съела целых два бутерброда.