1. Пойти в городскую библиотеку, что на севере Стокгольма, и почитать Набокова по-русски.
2. Писать без спешки хорошие письма от руки.
3. Думать о будущем без страха.
4. Плавать два раза в неделю и не торопиться на автобус.
5. Спать по ночам и не готовить кашу в 3 часа ночи.
Неужели так мало? Неужели столь убоги мои желания? Или все остальное есть? Или все остальное я успеваю???
1. Отделение кроликов детского сада через дорогу распахнуло перед Анной свои двери. Воспитатели ее очень хвалят: спокойный ребенок, весь день занятый делом- напряженной вдумчивой игрой. Сидит, рисует, каши не просит. Возвращаясь домой, ангел преващается в демона обжорства и капризов. Ночами схъдает по две тарелки манной каши, много какает и снова просит есть. Хитрое инопланетное существо отлично знает, от кого что требовать и каким тоном. В отделении кроликов Анна - самый младший кролик. В первый же день ее высмотрела 3-летняя Ребекка, которая благополучно взяла над ней шефство: теперь девочка помогает малышу мыть руки и есть рыбный суп. Наш пострел везде поспел и нигде не пропал...
2. Дома- глобальный ремонт кухни. Анна ходит, заложив руки за спину, заглядывает в огромные коробки, расставленные по всему дому, и ворует сахар. Муж, зашпаклевав одну стену, поехал с коллегами на морскую прогулку, а сегодня- отправился раздавать политические листовки в торговый центр. Ремонт, скорее всего, затянется до Рождества, и шведскую неторопливость в распределении времени и сил, нужно, скрипя зубами, лишь принять как факт.
3. Я получила так называемый "перманент". Теперь меня никогда и никто не сможет депортировать из королевства Швеции. Я также могу, обладая всеми правами, жить в любой европейской стране без временных ограничений. Но отчего-то радости эта новость не прибавляет. Мне за эту бумажку бороться не пришлось - она пришла автоматически на основании семейного положения. И все же... Я - свободный гражданин Европы. Мир открыт. Но что делать мне один на один с этим миром? Как использовать данную мне свободу???
Рыжая 39-летняя Ирина- творческая личность из Минска - не хочет говорить мне русское "привет". Именно мне она всегда надменно кивает - "Хей!" Я отвечаю по-русски и прохожу мимо. Ирина излучает некую агрессивную энергию, направленную на то, чтобы "пробиться", что-то тут купить или стребовать. В этой стране люди с подобным настроем без поддержки далеко не уходят: здесь желательно действовать мягко и крадучись, ходить на цыпочках, с толком выбирать язык общения и знать меру. Я сижу в столовой и ем салат из холодных макарон-типично шведский, непостижимый перекус. Слышу, что за спиной по-русски идет обсуждение судьбы некой армянки, жены некоего дипломата, работавшей аж в американском посольстве в США. "Она тут ничего не нашла!"- ужасается красавица Инна, в прошлом - преподаватель английского в Питере. Она делится своей паникой с Ириной: скоро заканчивается срок ее учебы и она не предстваляет- куда плыть дальше. Ее ревнивый эстонский муж говорит "давай!", а что -"давать"? Ирина кивает рыжими кудрями, мол, все бесполезно, сколько не бейся, везде нужны деньги и связи. Круг желающих принять участие в дискуссии расширяется- подключается шведская речь с той же темой жизненного провала. Этот иммигрантский страх людей, которые чего-то стоили... Я не желаю поддаваться ему, допиваю свой кофе и ухожу, помахивая сумочкой, в которой лежит толстый словарь в 400.000 слов. Никто не догадывается, что сумка тяжелая. Я иду легко и беспечно, будущее- светло и прекрасно...
Я сижу в унылом коридоре и делаю перевод новеллы Стринберга, запивая ее гадким кофе. Ко мне подсаживается Окешрита - 40-летняя учительница физкультуры из Литвы, удивительным образом сочетающая женственность (короткие юбки, глубокие вырезы, задорные косички) мужественность ( поступь в развалочку, прямоуголные черты лица, придающие ей сходство с грустной козой). Она говорит на нескладном шведском, явно применяя славянские конструкции, о том, что курсы, на которые мы тратим время ежедневно, не играют никакой роли, кроме итоговой бумажки. "А язык приходит...", - утверждает фаталистически женщина. Я спрашиваю, на каком языке говорит Окешрита в семье. Она бесхитростно признается, что ее муж швед, но с ним они видятся лишь по вечерам, а когда видятся, почти не общаются. "Не представляю, о чем с ним говорить..." Ей- одинокой матери двоих сыновей, уставшей от тяжелой школьной работы, нужно было жилье; ему-семейный партнер. "Я ждала своего принца 10 лет, но мне не повезло..." В ее интонации нет ни тени печали, а лишь спокойная констатация факта своего невезения да незатейливая мудрость жизни. "Как только я встану на ноги, я его брошу", - делает Окешрита решительное заключение, потрясающее своей прагматичной простотой и правдой. "Он не отец детям. Кто он мне?"- добавляет она, подумав. Потом прощается со мной и уходит, немного сутулясь...
В этих не смеющих опоздать поездах, в этих чистых улицах и ухоженных скверах, в этом прохладном воздухе и ненавязчиво-неспешном ритме, пусть это будет 8 утра или 5 вечера, затаилась опасность - раствориться, стать невидимой, потерять нить собственной судьбы. Подводные камни таятся в самой природе города, название которого- словно уносящиеся в стальное небо шпили ратушей. Стокгольм... Безупречный в своей неброской красоте , двусмысленный в своей высокомерной столичности. По утрам тут идет теплый дождь, который успокаивает и вселяет надежду. Блуждание по бесконечно переплетающимся улицам, сидение в ароматных кафе на островках уютных площадей зачаровывает и вопрос: "А где мое место в этом городе?" на какое-то время уходит на задний план подсознания. Но не исчезает, оставаясь открытым. Чем я способна заинтересовать город, где жизнь течет так хорошо и ладно - без меня? Что я, собственно, могу? Составлять слова в предложения? Парадоксально мыслить и набирать эту абстракцию в Word? В чем сильная моя сторона? Язык... Но вот, гуляя с Анной, я не могу ей перечислить все названия цветов и птиц на русском, родном, не говоря уж о других языках, великих и могучих как глыба. Где найти время, чтобы читать? Чтобы искать? Совершенный город тихо, но неотступно нагружает вопросами и вселяет сомнения в собственном совершенстве...
Жизнь разлучила меня с ребенком. Я уезжаю из дома ранним утром, настолько ранним, что она, мой жаворонок, еще спит, раскинувшись... Я сажусь в электричку на Стокгольм и по дорое, глядя на плывущие в тумане леса и здания предприятий, силюсь вспомнить: кто я? зачем еду? почему я здесь? Я выхожу на остановке "Старый город", поднимаюсь по самой покатой улице южного холма и - мимо уютных бутиков и кафе, где подают чай в больших глиняных чашках, иду в свою гимназию. Школа эта- абсолютно инородное тело в этих краях. Самый стильный, архитектурно продуманный, немного снобистский Южных холм и - унылое, без тени изысканности и дизайнерской выдумки, серое снаружи и внутри - здание, где звучит, не переставая, ужасающая своей неправильностью шведская речь грубого помола. Я органично чувствую себя на улицах города, легко примеряю обувь и пью кофе, играя в Швецию, но органично же чувствую себя в среде Мехри, Адрин, Бильяны, Абдулы и затесавшегося парижанина Шарля- всех, кто говорит по-шведски как Бог на душу положит, всех, кто не знает, что их ждет и, по сути, зачем они здесь... Я вообще органичная личность, как оказалось... Только вот мое сердце... К тому времени, пока я доезжаю к месту учебы, она успевает проснуться, съесть кашу, самостоятельно надеть туфли и шапочку, после чего, торжественно отвезенная папой в детский сад, начинает жить своей малышатской жизью, вспоминая обо мне лишь к вечеру, когда пора пора купаться и снова ложиться спать...
