Давно собиралась написать... Пару недель назад в "наше" Рождество мы с мужем пошли в театр, оставив малыша на попечение русской бабушки. Смотрели "Джейн Эйр". Эта книга, а затем одна из лучших ее экранизаций с Тимоти Далтоном, в 10 лет действовали на меня магически. Я могла бесконечно перечитывать финальный эпизод, в котором Джейн воссоединяется с ослепшим мистером Рочестером. Его слова "это Джейн, это ее маленькие хрупкие пальчики..." так волновали меня, что я бросалась сразу же писать собственный роман, подолгу смотрела в окно, на самом деле вглядываясь в свои фантазии. До сих пор помню животный страх перед безумной Бертой, на долгие годы поселившейся у нас в туалете, а иногда по вечерам перемещавшейся под диван. Поставновку сентиментального шедевра Бронте в Драматическом театре я ждала нетерпеливо и радостно - в надежде воскресить весь этот забытый "столп чувств". Играл Микаиль Нюквист (Michael Nyqvist) - звезда шведского театра и кино, приобретший воистину народную любовь после выхода криминальной драмы по роману всемирно известного Стива Ларссона "Мужчина, который ненавидел женщин". В лицо Нюквиста - шероховатое, с крупными выразительными чертами - влюбляешься сразу и навсегда. Лицо, способное быть мягким и жестоким, ироничным и властным, интеллектуальным и туповатым. В "Джейн Эйр" он играет любовь, как всегда, очень правдиво. И Джейн (Julia Dufvenius) от начала до конца пьесы выдерживает свою роль, свою партию - страдания, гордости и силы. Но вот отчего-то даже в последнем, самом трогательном у Бронте эпизоде, на этот раз не хотелось смахнуть слезу. Возникло ощущение, которое можно выразить словами "не верю...", но - без восклицательного знака. Спектакль оставляет ощущение красоты и ...театральности. Достоверность чувств отходит на задний план, уступая место художественной условности, вполне откровенной и даже подчеркнутой. Чего стоит 10-летняя Адель в коротком детском платьице с лицом 60-летней женщины (Basia Frydman). Сумасшедшую Берту и красавицу Бланш играет одна та же , достаточно уродливая Nadja Weiss. Те же метаморфозы происходят с образом священника Ривьера, злобного мальчишки Джона и директора девичьей гимназии Броклехурста, блестяще исполненные одним и тем же пожилым актером (Björn Granath). Эти незамысловатые перодевания напоминают теар масок, в котором ни на минуту не забываешь, что ты - зритель, а перед тобой- сцена.
Хотя Рочестер и Джейн на протяжении спектакля остаются самими собой и несут то, что заложено изначально в тексте Бронте: огонь страсти, скрываемые за колкими остроумными репликами желание и с традание. Но вот финал, то ли слишком заранее известный, то ли сыгранный наспех, не вызывал у меня , как прежде, умиления, но - чувство освобождения - от детских иллюзий, от желания вернуться и "пересмотреть". А ведь именно в финале снимаются все декорации, именно на этих заключительных минутах сцена становится продолжением зрительного зала- с тем же освещением, с энергетикой "реальной жизни".
На этой пустой от декораций сцене есть лишь мужчина и женщина. Я - в своем втором ряду. Занавес.
No comments:
Post a Comment