Еще в дороге я себе Копенгаген намечтала, все думая о том, что вот, мол, еду из города Астрид в город Андерсона, из города, где суждено было родиться парящему над шпилями Карлсону в город, где прекрасная Русалочка нашла себе смерть. Неким контрастом света и темноты, воды и камня и представляются в с моем сознании две скандинавские столицы, две мифологии, две писательские судьбы. Красота Копенгагена открывается не сразу. Город не захватывает, несмотря на широкую перспективу реки Ренн, тяжелую загадочную старинность зданий и пешеходных улиц. Радость узнавания вычитанной в путеводителе топографии (вот он - бульвар Андерсона и сам Андерсон, равнодушно взирающий на поток машин; а вот и парк развлечений Тиволи, и пешеходная улица Сторгет) перекликается с легким изумлением, граничащим с разочарованием: почему так темно? почему кругом так мало цветов и вообще цвета? Или все цвета уступают место едва уловимому свету как на черно-белой фотографии? Ведь отчего же тогда царит в атмосфере Копенгагена некая фривольная веселость? Почему извозчики, управляющие двухместной велосипедной коляской, подмигивают тебе и охотно позируют? Отчего звучит живая музыка из низких арок, придающая всему облику этого города настроение расслабленности и свободы? Не иначе как существует невидимый глазу источник энергии, заряжающей мрачные проспекты и тяжелые мосты особой приягательностью.